На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

История.РФ

107 подписчиков

16 сентября 2020 года исполняется 275 лет со дня рождения Михаила Илларионовича Кутузова

Мужество полководца

Классик военной мысли Карл фон Клаузевиц полагал, что мужество на войне может быть двух родов: «Во-первых мужество в отношении личной опасности, а во-вторых мужество в отношении ответственности перед судом какой-нибудь внешней власти, или же внутренней – совести». Второе – удел полководцев.

После кровопролитного сражения при Бородино главным вопросом стала судьба Первопрестольной. Наполеон стремился овладеть ею, чтобы утвердиться в роли победителя и продиктовать русским свои условия мира. Он надеялся, что Кутузов даст еще одно генеральное сражение на подступах к Москве.

Главнокомандующий колебался. Еще 30 августа 1812 года, находясь в Вяземах, он сообщал московскому генерал-губернатору Ф.В. Ростопчину, что отправил генерала Л.Л. Беннигсена «назад приискать место, где бы удобнее дать баталию», а затем дал ему же задание найти позицию непосредственно перед Москвой, что тот исполнил вместе с офицерами квартирмейстерской службы. Однако Кутузова не могла не тревожить нехватка войск и свежих резервов: численный перевес был явно на стороне французов. Опасался он и обхода с флангов со стороны Рузы на Звенигород и через Верею. Сверх того, у многих военачальников (М.Б. Барклая де Толли, А.П. Ермолова, К.Ф. Толя) возникли обоснованные возражения по поводу выбранной позиции: ее сочли явно невыгодной. Собственно, это и дало повод собрать Военный совет в Филях 1 (13) сентября.

Барклай де Толли

Источник: https://russian7.ru


Состав его точно неизвестен, поскольку протокол не велся и позже не составлялся. Проследить саму полемику и позицию отдельных военачальников непросто. До нас дошли лишь воспоминания участников и свидетелей события или записи, сделанные с их слов. Мемуаристы отмечают, что на Совете говорили в основном Барклай и Беннигсен.

Критику выбранной позиции для нового генерального сражения приняли все участники. Первым, кто высказался за оставление Москвы, был Барклай, уверявший, что и император «без сомнения одобрит подобную меру». В противовес ему, Беннигсен перечислил все негативные последствия такого шага. Как альтернативу он предложил «в течении ночи перевести все наши войска на правый фланг и двинуться навстречу неприятеля». При этом он высказывал уверенность, что «мы, без сомнения, его опрокинем». Вероятно, в большинстве своем генералы были склонны поддержать его мнение, однако сама личность Беннигсена вызывала у многих раздражение. Особенно резко выступил на совете против выходца из Ганновера А.И. Остерман-Толстой, дальний родственник М.И. Кутузова.

Сам генерал-фельдмаршал до поры не вмешивался в обсуждение, давая высказаться генералам. Трудно судить, имелось ли у него готовое мнение, или он ждал, чья позиция возьмет верх. Судя по составу участников, более правдоподобно первое. На совет не пригласили самых рьяных сторонников сражения: Ростопчина («безумный Федька», как его прозвали, участвовал только в войне с турками в чине капитан-поручика); А. Вюртембергского и герцога П. Ольденбургского. Впрочем, боевой опыт обоих оставлял желать лучшего. Решение Кутузова известно: оставить Москву, чтобы сохранить армию. По сути, он продолжал стратегию, которую еще перед войной предложил аналитик русской разведки П.А. Чуйкевич.

Граф Ф.Ф. Ростопчин

Источник: https://iknigi.net


На следующий день, 2 сентября, русские войска оставили город, и в древнюю столицу вступила Великая армия. Императору Кутузов сообщил о случившемся 4 сентября из деревни Жилино. Поскольку ход обсуждения с генералами он почти не освещал, было ясно, что всю ответственность он брал на себя. После потери Смоленска такую жертву он считал неизбежной.

Александру I весть об оставлении Москвы пришла не из рапорта главнокомандующего, а из письма Ростопчина, сразу сообщившего об этом в Петербург. 7 сентября император отправил в армию доверенное лицо, генерал-адъютанта князя П.М. Волконского и потребовал подробного объяснения причин, побудивших «к столь нещастной решимости».

Если верховная власть в лице императора была морально готова к такому повороту событий, дворянское общество не желало мириться с позорным для национального самолюбия решением. Новый взрыв возмущения был направлен против Кутузова и московского главнокомандующего Ростопчина. Недовольство в рядах офицерства и генералитета достигло такого накала, что возмущенными комментариями обменивались открыто, а приказы ставились под сомнение. Генерал-лейтенант М.М. Бороздин, после ранения Багратиона временно командовавший 2-й Западной армией, узнав об оставлении Москвы, «решительно почел приказ сей изменническим и не трогался с места до тех пор, пока не приехал на смену его генерал Доктуров».

Престиж командования армией и самого монарха катастрофически упал. Роптали дворяне, аристократы, приближенные ко двору и даже члены императорской семьи. Александру пришлось увещевать родную сестру Екатерину Павловну, направившую ему резкое послание с обвинениями во всех бедах Отечества. Пожалуй, наилучшим образом его состояние передает письмо от 19 сентября (1 октября) 1812 г. шведскому наследному принцу Карлу-Юхану. «Потеря Москвы, – писал он, - дает мне случай представить Европе величайшее доказательство моей настойчивости продолжать войну против ее угнетателя. После этой раны все прочие ничтожны…»

К чести полководцев, принявших на себя ответственность за столь непопулярное решение, они готовы были нести ее до конца. Барклай писал жене 1(13) октября 1812 года: «Ты хочешь знать, правда ли то, что я выступал за оставление Москвы. – Да! – и я надеялся благодаря этому спасти армию, а с ней – государство, ибо благодаря руководству генерала Беннигсена армия оказалась бы под Москвой в такой позиции, что наверняка была бы не просто разгромлена, а полностью уничтожена. Нет никакого сомнения в том, что правильнее было оставить Москву и спасти армию, ибо поскольку существует последняя, существует и государство, но если погибла бы армия, то с ней погибла бы и Россия…Наполеон вскоре сам должен либо отступить, либо он окажется в опасности более не вернуться назад, разумеется при полной нерешительности и бездеятельности наших знаменитых полководцев».

Пожар Москвы

Источник: https://svastour.ru


Кутузов в письме к Д.П. Трощинскому подтверждал, насколько тягостно было оставление города. Однако он не мог допустить риска потерять армию в новом сражении. Он готов был пойти на риск, связанный с его собственной репутацией и даже честью. И пошел на самопожертвование, которое сродни духовому подвигу.

Московский пожар, дезориентировавший Наполеона и его маршалов, обеспечил Кутузову время для отступления, а ложные движения казачьих частей поставили в тупик Мюрата, так что он на несколько дней потерял русскую армию из вида.

Когда же Кутузову удалось совершить знаменитый тарутинский марш-маневр, Наполеон поначалу счел, что «его цель очевидна: получить в подкрепление Молдавскую армию» . Далеко не сразу он оценил замысел, который готовил покорителю Европы бесславное отступление – и немеркнущую славу русскому главнокомандующему, который рисковал своим именем как никакой другой полководец в истории.

Литература:
Барклай де Толли М.Б. Изображение военных действий 1812 года. М., 2012.
Беннигсен Л.Л. Письма о войне 1812 г. Киев, 1912.
Записки А.П. Ермолова 1798-1826. М., 1991.
Тотфалушин В.П. М.Б. Барклай де Толли в Отечественной войне 1812 года. Саратов, 1991

Об авторе:
Виктор Михайлович Безотосный – доктор исторических наук, заведующий отделом ГИМ, автор десятков книг и статей по истории наполеоновских войн.

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх